По следам Ремарка

среда, 09 июня 2010

18:40

==Dez==

Я знаю, что я буду делать с этим пространством. Я сюда буду записывать цитаты из книг, пока "свежо предание". Память у меня совершенно отвратительная, поэтому мне просто необходимо оставлять следы, узелки, крестики..., чтобы можно было вернуться и еще раз задуматься.

Прочитала тут несколько произведений Ремарка. Празднование дня победы почему-то натолкнуло меня на военную тематику. И вообще, я какая-то нервно сентиментальная стала... Даже от уже заезженного марша "День победы" у меня слезы на глаза наворачиваются и распирает гордость за наше доблестное отечество, даже не за него, а за людей..., даже не за людей, а за их дух... С трепетом смотрю военные фильмы, с ужасом хронику. Вот и за Ремарка с чего-то опять схватилась. Нет, я и раньше читала самые известные его вещи, сейчас что-то перечитала, а что-то прочитала впервые.
Хочу остановиться на нескольких местах. Страницы заломлены )) Мы уже как-то выяснили с Атрикой и Пасифик Оушен, что человеку свойственно обращать внимание на то, что находит резонанс в его собственных мыслях, в его душе. Приводя отрывки произведений, я не просто цитирую, я подписываюсь под каждым словом автора.

Итак,

Э.М.Ремарк "Черный обелиск"... Но где она, эта книга? Я обвожу глазами полки, сверху вниз и снизу вверх ... и вдруг теряюсь. Мне начинает казаться, что с истиной о смысле жизни деле обстоит примерно так же, как с жидкостями для ращения волос: каждая фирма производит свою как единственную и совершенную, а голова Георга Кроля, хотя он их все перепробовал, остается лысой, и ему следовало это знать с самого начала. Если бы существовала жидкость, от которой волосы действительно бы росли, то ею одной люди и пользовались бы, а изобретатели всех других давно бы обанкротились...

... На фронте, когда нас заставляли присутствовать на богослужении и служители разных вероисповеданий молились о победе немецкого оружия, я размышлял о том, что ведь совершенно так же молятся за победу своих стран английские, французские, русские, американские, итальянские, японские священнослужители, и Бог рисовался мне чем-то вроде этакого озадаченного председателя обширного союза, особенно если молитвы возносились представителями двух воюющих стран одного и того же вероисповедания. На чью же сторону Богу стать? На ту, где население больше или больше церквей? И как это он так промахнулся со своей справедливостью, если даровал победу одной стране, а другой в победе отказал, хотя и там молились не менее усердно! ...

- Почему не убивают тех, кто совершенно безнадежен? {речь идет о сумасшедших}
- А вы могли бы их убить? - в свою очередь спрашивает Вернике {врач}
- Не знаю. Но ведь это то же самое, как с человеком, который безнадежен и медленно умирает, причем заранее известно, что ничего, кроме страданий, его не ждет. Вы сделали бы ему укол, чтобы его мучения кончились на несколько дней раньше?
...
- Ладно, - говорю я. - Знаю, оборвать чью-либо жизнь - всегда убийство. С тех пор как я побывал на войне, мне даже муху убивать неприятно. И все-таки телятина сегодня вечером показалась мне очень вкусной, хотя теленка убили ради того, чтобы мы его ели. Все это старые парадоксы и беспомощные умозаключения. Жизнь - чудо, даже в теленке, даже в мухе... И всегда этому чуду приходит конец. Но почему в мирное время мы считаем возможным прикончить больную собаку и не убиваем стонущего человека? А во время бессмысленных войн истребляем миллионы людей? ...
... У животных-де души нет, а у человека есть. Но куда девается часть души, когда повреждена какая-то извилина мозга? Куда девается эта часть, если человек становится идиотом? Она уже на небе? Или ждет где-нибудь свой изувеченный остаток, благодаря которому человек еще может болтать, пускать слюни, есть и испражняться? Я видел некоторых ваших больных, запертых в палатах, - в сравнении с ними даже животные - боги. А у идиота куда девается душа? Разве она делима? Или висит, как невидимый воздушный шар, над головами этих бедных бормочущих существ?

... Вот вы, в ваши 25 лет, видели уже немало смертей, горя и человеческого безумия, и все-таки ничему не научились, задаете самые дурацкие вопросы, какие только можно выдумать. Но, видно, так уж повелось на свете: когда мы действительно что-то начнем понимать, мы уже слишком стары, чтобы приложить это к жизни, так оно и идет - волна за волной, поколение за поколением, и ни одно не в состоянии научиться чему-либо у другого.

Форели лежат на столе, глаза у них остекленели, серо-зеленая кожа покрыта красными пятнами. Смерть снова вторглась в комнату, где только что веяло бессмертием; вошла мягко и безмолвно, как упрек твари, обращенной к человеку, этому всеядному убийце, который, разглагольствуя о мире и любви, перерезает горло овцам и глушит рыбу, чтобы набраться сил и продолжать разглагольствовать о мире и о любви...
... Я отношу мертвую рыбу в кухню и вручаю ее фрау Кроль, которая разглядывает ее с видом знатока.
- С вареным картофелем, сливочным маслом и салатом, - заявляет она.
Я обвожу взглядом кухню. Она блистает чистотой, свет отражается от начищенных кастрюль, что-то шипит на сковородке, и разносится аппетитный запах. Кухни - это всегда утешение. Упрек исчезает из глаз форелей. Мертвая тварь вдруг превращается в пищу, которую можно приготовить самыми разнообразными способами. И вдруг кажется, что, пожалуй, для этого они и родились на свет. Какие мы предатели по отношению к самым своим благородным чувствам, думаю я.

... В Греции тогда жили веселые боги, они кочевали с облака на облако, были жуликоваты, изменчивы и вероломны, так же как и люди, подобием которых они являлись. В них нашли свое воплощение все черты и крайности жизни, во всей полноте ее жестокости, безрассудства и красоты. Изабелла права: бледный человек с бородой и окровавленным телом там, на кресте, не таков. Две тысячи лет, думаю я, две тысячи лет прошло с тех пор, а жизнь со всеми своими огнями, шумом пожаров, смертью и восторгами кружится вихрем вокруг зданий, где стоят изображения умирающего с бледным лицом, мрачные, кровавые, окруженные миллионами Бодендиков {священников}, - и, постепенно разрастаясь, на страны земли легла свинцовая тень церкви, задушила радость жизни, сделала из Эроса, веселого бога, тайный и греховный постельный эпизод и ничего не прощала, невзирая на все проповеди о любви и прощении, ибо истинное прощение в том и состоит, чтобы принять другого человека таким, какой он есть, а не требовать искупления, повиновения и покорности до тех пор, пока не будет произнесено: Ego te absolvo ("отпускаю тебе грехи твои" - лат.)

@темы: цитаты, классика